[superbia-rena]

Спасибо!!!

13.04.2016 в 14:33

Пишет  Санди Зырянова:

Ласковый и нежный
Сегодня день сентиментальных поступков. Поздравляю всех!

С днем рождения поздравляю  Takashi_Rena. Хеппи бездей! Пусть у тебя все будет прекрасно!

BLEACH Scoop - Kuchiki BYAKUYA by Washu-M on DeviantArt

И заракуя - очень сентиментальная )))

Фанфик
Название: Ласковый и нежный
Пейринг: Зараки/Бьякуя
Рейтинг: Р!кинк
Саммари: заракуя в Уэко, любофф после боя

Еще один удар мечом.
Еще один удар кидо…
По опыту каждый шинигами знает: не бывает непобедимых противников, бывают противники, которые тебе не по зубам. Ямми Льярго был не по зубам Кучики Бьякуе или Зараки Кенпачи по отдельности; вдвоем они одолели его – яростно переругиваясь и возмущаясь, что каждый из них мешал другому, но все-таки это была их общая победа.
Бьякуя отлетел подальше – Ямми был слишком огромен и, падая, поднял целую тучу пыли. Зараки же замешкался, и из клубов песка послышался его надсадный кашель.
– Блин, Кучики, – рыкнул он и снова закашлялся.
– Ты обвиняешь меня в том, что плохо владеешь шунпо, Зараки? – съязвил Бьякуя, вкладывая Сенбонзакуру в ножны.
Вложил.
Оперся на меч, как на клюку.
– Не упал, – прошипел сквозь зубы. Пошатнулся – мутное небо Уэко Мундо вдруг пошло кругами над головой, все быстрее и быстрее, а боль в обожженной Серо Ямми груди стала почти нестерпимой, и повторил: – Не упал!
По опыту каждый шинигами знает: не бывает нестерпимой боли, бывает задержка бригады 4-го отряда… которая иногда носит летальный характер. Это было бы чертовски обидно – прийти в Уэко, чтобы спасти Рукию, Ичиго и Ренджи, спасти, победить – и умереть. Но Бьякуя все же надеялся, что выживет.
– Не упал, – эхом откликнулись из медленно оседающих клубов песка и пыли.
Точно так же, опираясь на меч, только обнаженный, напротив Бьякуи стоял серый от пыли и потери крови Зараки. Кровь струилась из прорубленного плеча, прорывая в запыленной груди канавки. В уголках его губ тоже пузырилась кровь, а оби пропитались кровью насквозь – на черных хакама это было не так заметно.
Обрывки наполовину испепеленного косоде прикоснулись к коже. Кожа на краях ожога покраснела и уже пошла волдырями, а в центре слезла обугленными клочьями. Бьякуя равнодушно посмотрел на собственную грудь, мысленно повторив «не упал» и прибавив несколько очень не приличествующих главе Великого Клана выражений. Но – мысленно, потому что держать лицо следовало даже перед Зараки и скулящим песиком-Пустым.
Единственное, что уцелело на торсе, – это три шрама. Один – глубокий, прямо напротив печени. Второй – длинный и глубокий, поперек живота. И еще один, совсем небольшой, но Бьякуя гордился им больше других. Вся остальная кожа еще долго-долго будет нарастать…
– С-сволочь, – сообщил Зараки и ухмыльнулся. – Вот это я, блин, отвел душу! Если бы еще ты не мешался под ногами, придурок…
– Ты бы сдох как последний ублюдок, – закончил за него Бьякуя.
Зараки сделал шаг к нему на ватных шатучих ногах – Бьякуя понадеялся, что он сейчас растянется на песке, но Зараки устоял и даже относительно непринужденно расселся на ближнем обломке камня. Рана на разрубленном плече опять начала кровить.
– Это ты стоишь обсеренный, как последний дурак, – возразил Зараки. – Жареный даймё с камелиями!
– А ты нашинкованный, как рыба для сашими, – констатировал Бьякуя и даже выдавил что-то вроде злорадной улыбки.
Улыбки не получилось – кожа слезала и лопалась, причиняя адскую боль.
Он не может стоять, пришла мысль. Ни идти, ни стоять, ни шевелиться. Вот-вот он и разговаривать не сможет. А я – я не вытащу его отсюда, потому что сам вот-вот умру от ожогов… Надо что-то делать.
И Бьякуя сделал свой шаг к Зараки. Ноги у него были такими же ватными и непослушными, колени подгибались… «Интересно, он тоже замечает, как мне плохо?» Второй шаг дался еще труднее. Пока в крови еще играл боевой запал, Бьякуя смог и обойти Зоммари, и отскочить от Ямми в шунпо, а сейчас еле переставлял ноги. «Ну, давай же, еще пару шажков!»
Наконец, он подобрался к Зараки.
– Будешь добивать? – понимающе спросил тот, шмыгнув носом – из носа у него безостановочно капля за каплей сочилась кровь, собираясь в углах рта и стекая на живот. – Думаешь, мне уже хана?
– Зараки. Кенпачи. Заткнись.
Бьякуя припомнил заклинания лечебного кидо. Применить их по-настоящему, в полную силу, он не мог – у него и сил-то не оставалось – но страшная рана на плече начала потихоньку затягиваться. Кровь перестала течь у Зараки изо рта и из носа. Он глубоко вздохнул, по-детски всхлипнул и склонил голову Бьякуе на грудь…
– А-ай! – от болевого шока Бьякуя застыл, судорожно хватая ртом воздух.
– Прости… Кучики, – прошептал Зараки и снова сгорбился.
Бьякуя с трудом перевел дух.
Ему надо было хоть чем-то отвлечься. Ведь каждый шинигами знает: невыносимой боли не бывает. Просто надо отвлечься…
Вот хотя бы на Зараки. На его широченные плечи, – рана на одном из них уже мало-помалу зарастала. На крепкие, словно выточенные из дерева, загорелые руки. Синеватые вены змеились поверх бугристых мускулов, теряясь на неожиданно узких запястьях. Бьякуе всегда казалось, что у Зараки грубые широкие ладони, но сейчас он разглядел – нет, его кисти были мозолистыми и шершавыми, однако красивой формы. Бьякуя перевел взгляд на ключицы – сверху они были хорошо видны, эти выступающие сильные ключицы, в ямке между ними собрались кровь, пот и пыль. Загорелая кожа Зараки тускло поблескивала в мертвенном пустынном свете. Хотелось гладить эту кожу, а еще лучше – прикасаться к ней губами, сцеловывая засохшую кровь и пот, и Бьякуя усилием воли запретил себе думать об этом. Капля пота скользнула на сосок и задержалась на нем, упала, пробежала по глубокому шраму, пересекавшему брюшину…
Зараки пошевелился.
– Не дергайся, – Бьякуе очень хотелось думать, что он произнес это спокойно.
– Да пошел ты, – посоветовал Зараки, дотягиваясь до цуки занпакто.
В цуке всегда хранилось немного заживляющей мази. В запале боя и Бьякуя, и Зараки забывали об этом, но сейчас Зараки, похоже, вспомнил. Зачерпнул немного…
Бьякуя надеялся, что Зараки натрет мазью свои раны, и ему можно будет, не теряя достоинства, отойти и сесть. А лучше – лечь, пока их не найдет четвертый отряд… или смерть. Но заскорузлые пальцы Зараки вдруг легли на его грудь.
– Здорово он тебя прожарил, – хрипло, облизнув пересохшие губы, проговорил Зараки.
– Тебя он тоже неплохо порезал.
– Там не только он постарался. Еще этот дурак, как его… на богомола похож.
– Я тоже не с ним первым сражался.
Зараки выдохнул.
– Как думаешь, Куросаки уже дерется с Айзеном?
– Наверняка.
От прикосновения Зараки у Бьякуи опять зашлось дыхание, но почти сразу пришло облегчение. А пальцы-то у него не такие уж и грубые, мелькнуло в голове. Жесткие – ну так и у меня не мягче, мы все-таки воины. Но чуткие… ласковые… ласковые?
Зараки поднял голову, заглянув в глаза Бьякуе, и улыбнулся. Бьякуя никогда не видел, чтобы он так улыбался. А потом он подвигал рукой, косясь на плечо, слегка напряг ее – и обнял Бьякую за талию.
– Нормально, – прокомментировал он. – Слышишь, кидошник…
Бьякуя приподнял брови.
– А клинок-то у тебя всегда наготове, – Зараки грубовато хохотнул.
– Заткнись, – Бьякуя понял, о чем он, и слегка покраснел.
– Заткни, – предложил Зараки. – Давно хотел. Пока эти остолопы нас не нашли…
Второй рукой он дернул хакама Бьякуи вниз.
– Ого, ты и тут в волдырях, – Зараки досадливо поморщился, зачерпнул остатки мази и снова принялся смазывать Бьякую. – Это что – Ичимару?
Он проследил пальцем тот самый шрам напротив печени.
– Да.
– А это?
– Пустой.
– А это кто потрудился? Слабовато как-то…
– Абарай.
Зараки до того удивился, что даже остановился.
– Офигел?
– Дурак ты, Зараки, – снисходительно ответил Бьякуя. – Тогда он впервые сумел меня достать!
– Сам дурак, – вздохнул Зараки. – Академию закончил, а не видишь дальше своего носа. Он же по тебе с ума сходит. И не он… тоже. Ты, Кучики, вообще способен хоть что-то рассмотреть, кроме своей гордости?
Бьякуя закусил губу и отвернулся.
Жаркое влечение охватило его, но он все еще пытался сдерживаться. И вдруг горячее, прерывистое дыхание Зараки коснулось его паха, а потом кончик языка прошелся по низу живота, пошевелил волоски, подразнил напрягшийся член, и сухие, растрескавшиеся губы оцарапали нежную кожу…
– Зараки, черт побери, что ты делаешь, – выдохнул Бьякуя, вцепившись ему в волосы.
«Делал» он это неумело, забирая в рот только самую головку, – видимо, не так уж часто делил с кем-то ложе, но никогда еще Бьякуя не испытывал такой нежности. Возбуждение, так давно копившееся в нем, нахлынуло, закружило, заставило щеки гореть, а пальцы дрожать…
– Черт! Кучики, ты что, не мог предупредить? – Зараки отстранился, утирая рот. – Ладно, проехали…
– Извини, – Бьякуя сделал глубокий вдох, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. – Колени пошире раздвинь…
Он положил руку Зараки на колено – хакама были противно липкими и влажными, пропитанными кровью. Чьей? – самого Зараки? Ямми? Ннойторы? Теслы? – да мало ли с кем они сражались здесь, в Уэко… Запекшиеся кровавые потеки коробились на коже. И пахло от Зараки сейчас кровью, пылью, потом, – густой и тяжелый запах мужчины и воина. Бьякуя подумал, что от него самого пахло еще и горелым, невольно улыбнулся и склонился пониже, проследил языком вену, синевшую на члене Зараки, – тот охнул, перебрал пальцами волосы Бьякуи, ласково сжал их в горсти.
Кто бы мог подумать, что ты такой ласковый и нежный зверь, Зараки, про себя усмехнулся Бьякуя. Но я тебе не скажу этого, ты же не согласишься… или сказать?
– Кучики, – шепнул Зараки, раскрасневшись и обнимая его за плечи. – Ох, Кучики…
– Мечтаю,
Чтобы во тьме щека твоя рдела,
Когда в хижине горной
Я растоплю жарко-жарко
Огонь в очаге, – тихо проговорил Бьякуя.
– Да иди ты со своими хокку, не можешь по-человечески, что ли?
– Это не мое, необразованный. Это Ёсано-сан.
– Да ну их! Ну же! Просто скажи, что я тебе нужен!
– Ты мне нужен, Зараки…

***
Ренджи вытягивал голову, присматриваясь.
– А, они там, за камнями, – наконец, сказал он. – Вижу их. Оба там. Кучики-тайчо… и Зараки-тайчо.
– Нии-сама! – Рукия вскочила на ноги, но голова у нее закружилась, и она опустилась обратно, в объятия Ханатаро, который тут же запричитал «Рукия-сан, не вставайте, я еще не закончил вас лечить!». Ячиру подскочила и запищала «Кен-тян!»
Ренджи взял ее за талию и приподнял вверх.
– Вижу! – радостно сообщила она. – Бьякусик такой хороший. Он лечит Кена-тян… А Кен-тян его намазывает мазью!
– Видите, с ними все будет в порядке, – умоляюще сказал Ханатаро. – Давайте я доведу лечение до конца, чтобы вы с ними встретились уже в полном ажуре…
– В ажуре, в абажуре… Ты где таких слов нахватался, Ямада? – фыркнул Ренджи, но послушно сел рядом и позволил натереть себя каким-то целебным составом. Однако, стоило Ханатаро отвернуться, он снова вскочил на ноги. Ячиру прыгала рядом.
– Черт, да какого хрена, – вдруг обескураженно произнес Ренджи. – С-скотина!
Рукия широко раскрыла глаза.
– Там арранкары?
– Нет! Тайчо… Это же я его лейтенант! Это ко мне он на колени должен класть голову, когда отдыхает!
– Не смей так говорить о нии-сама! – тут же завелась Рукия, и Ханатаро чуть ли не силком усадил ее на песок.
Ячиру тронула Ренджи за руку.
– Не горюй, Ананасик, – сказала она. – Все правильно. Бьякусик устал, когда лечил Кена-тян, вот и спит у него на коленях. А вот если бы он лечил тебя…
– Если бы да кабы, – Ренджи совсем понурился.
– Ничего, – продолжала Ячиру, – арранкары не последние наши враги. Вот увидишь, тебя скоро тоже кто-нибудь покромсает!